12 декабря 2019 года жители нашего города отмечают 78-ю годовщину освобождения Сталиногорска от немецко-фашистских захватчиков. И чем дальше от нас уходят в прошлое события той страшной войны, тем меньше остается очевидцев тех событий. Мы не вправе забывать уроки великой трагедии 20 века. В разные годы неравнодушные люди записывали интервью, встречаясь с ветеранами войны и труда. Воспоминания сталиногорцев, которые пережили ужасы той войны, оккупацию города, эвакуацию оборудования, восстановление заводов, бережно хранятся на страницах архивных документов. Сегодня мы предоставляем вашему вниманию некоторые из них.
Александр Васильевич Гладков, бывший работник Сталиногорской ГРЭС:
«Вечером 21 ноября 1941 года все мы видели нашу станцию целой и невредимой. На следующее утро весь Сталиногорск знал, что собственными руками энергетики взорвали ее, чтобы этот стратегический объект не достался врагу. Каждый из нас, наверное, хорошо помнит, как пришел на ГРЭС. Лично я в цех химической очистки воды пришел, когда ГРЭС уже «дышала». Пацаны были наперечет. Многие городские девчонки бросали учебу, чтобы «пайку» хлеба увеличить: 600 граммов - это ведь не 200 «иждивенческих». Помню эпизод. Цех был без стекол: взрывом вынесло еще в 1941-м. Досками заколотили окна, но что толку: ветер гулял и снег прорывался. Придумали такую хитрость: доски в опалубку пустили, а проемы шлаком засыпали, заштукатурили. Тепло стало в нашем молодежном цехе».
Ольга Акимовна Гусарова, бывший работник Сталиногорской ГРЭС:
«Работала в турбинном. По комсомольской общественной должности мы в те годы «красные уголки» создали во всех подразделениях. Коротали обеденные часы (с кипятком и хлебом) за чтением газетных сообщений и, главное, писем с фронта. О семейных делах говорили. Слезами радости плакали, когда к кому-то возвращался израненным, но живым отец, брат или просто знакомый по переписке. То было в короткие минуты отдыха. Но это время, конечно же, запомнилось и очень тяжелым трудом. В феврале 1942-го у нас на каждую девичью пару приходились кувалда, лопата и носилки. Меня в ту пору «кадровик» Лукский спросил: «Не заплачешь?» Сказала: «Нет!» Плакала, конечно. А что делать?»
Владимир Петрович Телышев, бывший работник Сталиногорского химкомбината:
«Время действительно было тяжелое. Враг бомбардировками с воздуха стремился нанести урон промышленности столицы. В течение осени 1941 года налеты на Москву совершались почти ежедневно. Постепенно линия фронта приблизилась и к нашему городу. Я пришел на комбинат в 1942-м году, но знаю, что еще в ноябре 1941-го все ценное оборудование было демонтировано и отправлено в тыл. 23 ноября фашисты захватили Сталиногорск. Вскоре город был освобожден советскими войсками, но за короткий срок почти все, созданное годами упорного труда, было разрушено. Общий ущерб, нанесенный предприятию гитлеровскими захватчиками, составил 176 млн рублей».
Ксения Петровна Ильина, бывшая работница Сталиногорского химкомбината:
«Войну, эвакуацию помню. Все говорили, что оборудование увозится в Кемерово. Сами мы не уезжали. Жили в 7-м Стахановском поселке, куда осенью 1941-го вошли фашисты. Боялись оккупанты партизан больше, чем красноармейцев. Квартировали они в нашем доме на соломе, которую всякий раз ворошили на ночь. Однажды приходят и говорят: «Все, отвоевались. Капут немецкому солдату!» Как это было приятно слышать в 1941 году! Больше двух недель сидели мы тихо в собственном доме. Наши постояльцы вели себя прилично. Но что в городе творили оккупанты, не забуду! Сама видела повешенных возле Дворца культуры. Еще помню, как в санях свозились трупы сталиногорцев в Урванский лес, где Вечный огонь теперь горит в память о погибших. Помню, в военные годы в цехах химкомбината крайне не хватало людей, особенно специалистов, трудно было с питанием, строительными материалами, оборудованием для монтажных работ. Из-за отсутствия чертежей многие сложные работы выполнялись по памяти тех, кто хорошо знал производство. Большинство рабочих жили и спали прямо в цехах…».
Иван Иванович Сарычев, бывший командир боевой группы местной подпольной организации «Смерть фашизму!»:
«Утром 30 ноября 1941 года на входных воротах Маклецкого элеватора каратели повесили начальника штаба подпольной организации комсомольца Константина Бессмертных, а вечером в тот же день расстреляли бойца группы, комсомольца Василия Анискина. Несколькими днями позже – 5 декабря 1941 года около кинотеатра «Встречный» фашисты повесили руководителя патриотов подполья коммуниста Василия Петрищева, а на другой день расстреляли разведчика – комсомольца Александра Рыжкова. Сразу же после освобождения города командование 2-й гвардейской кавалерийской дивизии приняло решение по захоронению жертв фашизма и воинов, погибших в бою, в сквере у Дома культуры энергетиков… Помню, еще зимой 1941-го копали братскую могилу в северной части сквера. Место это было выбрано потому, что рядом находился перекресток шоссейных дорог на станцию Маклец, в деревню Ильинка, в городской район Сталиногорска и на станцию Угольная – обелиск хорошо просматривался со всех сторон. Потом, в начале 1942 года, уже в центре сквера в братской могиле упокоили воинов 2-й гвардейской кавдивизии. Сюда же перенесли и останки из северной части».
Нина Павловна Кучеренко (Мызникова), бывший председатель исполнительного комитета Ключевского сельского совета:
«30 октября 1941 года в деревне появились первые немцы. Они приехали на машинах и мотоциклах, никого не трогали, осмотрели все вокруг и уехали. Все поняли – немцы рядом. В конце ноября снова появились немцы, уже другие. Они медленно шли пешком, замерзшие, обмотанные платками, обутые «ботинки в ботинки», руки были завернуты в тряпки. Колонна двигалась с севера через деревню, через Гипсовый, в сторону 26-й шахты. В самой Ключевке карателей не было, но вокруг везде шли бои, самые ожесточенные бои шли в лесочке на краю деревни. Защищали нас «сибиряки». Они часто заходили в деревню на разведку, проходили по домам, проверяли, нет ли немцев. Однажды вечером мы услышали стрельбу совсем рядом. Утром узнали, что в избе на краю деревни «сибиряки» нарвались на засаду и были убиты. Всех погибших солдат, защищавших нашу деревню, мы похоронили недалеко от школы».
Александр Иванович Проноза, бывший механик цеха Сталиногорского химкомбината:
«От Сталиногорска до Москвы мы добирались целую неделю. Бомбили наш эшелон и до, и после Москвы. Дальше дорога пошла спокойней. Правда, ехали очень медленно: до Кемерово что-то не меньше месяца – воинские эшелоны пропускали. Хорошо, детишек раньше отправили, иначе все перемерзли бы… В Кемерово первым делом – на химкомбинат, а там говорят: не было ваших, их дальше с оборудованием направили. Мы – в горсовет: «Куда делись?» «В Осинниках, - говорят, - Сталиногорский завод поднимать будут». Ну мы опять в теплушку, да туда, в Осинники. Есть там станция такая – Кандалеп. Тут нас и остановили… Делать все вручную приходилось. А морозы между тем трещали, каких и сами сибиряки не видывали. На станции мне круглыми сутками приходилось находиться. Эшелоны и днем, и ночью подходили. Все надо было промаркировать, смазать, завернуть, да к тому же помнить: что где лежит. Приказано было в сорок втором году завод пустить. И, наверное, пустили бы, если б немцев из Сталиногорска не вышибли. А как их погнали отсюда, так и пошли разговоры, что на старом месте восстанавливать будем завод. Всех нас, конечно, обрадовала эта новость. Домой едем!»
Иван Федорович Кусакин, бывший производственник, комсомольский, партийный вожак, председатель ветеранской организации НАК «Азот»:
«Глазами живого свидетеля и участника восстановительных работ на химкомбинате я, выпускник ремесленного училища, так оценивал ситуацию 1942 года. Снег, холод, полное отсутствие отопления в цехах… Помню кашу, которую варили с друзьями. Даже запах паленого хлеба памятен, потому что зерно выдавали на «едоков» с элеватора поселка Маклец, горевшего в огне немецких бомбардировок. Помню «ремеслуху». В сорок втором власть нашла возможность обуть и одеть тружеников тыла: спецодежда была, шапки и рукавицы тоже были обязательными в сезон холодов. С питанием было сложнее. На восстановительные работы после разрушения предприятия фашистами и вынужденного уничтожения многих цехов приходили главным образом молодые сталиногорцы – вчерашние подростки. Все тяготы ложились на их хрупкие плечи… Восстанавливали цеха зачастую по эскизам чуть ли не на промокашке школьной тетради. А случалось – и вовсе по памяти первостроителей. Подтягивались эшелоны из Сибири со станками, прочим оборудованием. Специалист ткнет пальцем в определенное место: «Устанавливай!» Болты, гайки, винты, муфты мы, мальчишки, по цехам ведрами собирали. Даже в этом деле что-то вроде соревнования возникло».
В.Н. Клочков, бывший член колхоза «7 съезд Советов», фронтовик:
«Многие из сталиногорцев, в том числе и я, освобождали город и район. Помню как сейчас ночь на 5 декабря 1941 года, когда был дан приказ о наступлении, начатом нами у г. Михайлова. Под мощным натиском враг дрогнул и повернул. Потеряв наступательную инициативу, бросая технику, устилая дороги отступления трупами своих солдат, разбитые немецкие части отходили на юго-запад. Не давать врагу передышки, лишить его возможности закрепиться на новых рубежах – такая задача была поставлена нами.
Уже в ночь на 9 декабря 1941 года были заняты деревни Белоколодезное и Бороздино Сталиногорского района, а утром 10 декабря, после бессонной ночи, броском вырвались к Нюховке и Иван-Озеру. На подступах к колхозу «Объединение» мы были встречены интенсивным артиллерийским и минометным огнем врага. Впереди горели колхозные постройки и село Иван-Озеро. Укрепившись в д. Большое Колодезное, враг долго огрызался, а затем был выбит из блиндажей. Схватка здесь была горячей и решила исход борьбы за следующее селение – Малое Колодезное, которое было занято нами без потерь. Я забежал в свою хату, хотел увидеть семью, ребят. Грязь, запустение, груды хлама и соломы… Семья укрылась во время боя в колхозном хранилище. Рядом был Сталиногорск. Наступление на него велось в двух направлениях: с Иван-Озера через д. Малое Колодезное и с шахты № 22 через д. Урванку».
А. Ясинский, очевидец, житель Сталиногорска:
«18 декабря 1941 года военные разрешили нам идти в город. Возвращались мы старой дорогой по льду. От Юдино до Иван-Озера остались одни русские печки: отступая, фашисты сожгли все дома до единого. Людей в городе было мало, в основном женщины и дети. Из Березовой рощи (район Детского парка), где в ноябре наши насмерть держали оборону города, убитых бойцов свозили на лошадях в сараи сзади школы № 18. Женщины ходили смотреть смертные медальоны. От Комсомольской до тупика вся улица была завалена разбитыми танками, автомашинами, пушками. И наше, и немецкое – все вперемешку. После было много событий. Впереди была еще долгая война».
Ольга Суменкова ,ведущий инспектор архивного отдела
